Диван Он стоял возле него и жадно вдыхал аромат темной кожи. Отполированные складки играли солнечными зайчиками, которые игриво прятались в черных прожилках диванной кожуры. Он аккуратно повернулся к нему спиной и, закрыв глаза, опустил ягодицы в его объятия. По телу расползлась густая теплота и, добавила к одетому на скелет мясу, аппетитную бычью кожу дивана. Послышался приглушенный хлопок двери автомобиля. Удаляясь от него к дверям магазина приблизилась сочногрудая брюнетка. Вишнево-багровыми губами она нашептывала нечто в серебристый стильный мобильник. - Привет, милый, - услышал он. - Привет, крошка, - услышала она. - У меня закончились бабулеты, - лаконично перешла к делу брюнетка. - …, - молчал он, наслаждаясь своей новой кожей. Волна приятных ассоциаций отхлынула, оставив на песчаной карте рудименты реальной жизни. В растительных кишках барахтались мелкие проблемы бытия, по которым ступала завернутая в замшевый сапог нога брюнетки. - Женщина - это деньги, умноженные на время. Время – это деньги. То бишь, женщина – это деньги в квадрате. Но деньги – это корень всех проблем. Тобто женщина – это корень квадратный из денег в квадрате. Женщина – это проблема. – закончил логическую цепь он. - И еще вагина ненасытная, - добавила он снизу. Усилием воли он сверху собрал валявшиеся в ассоциативном песке золотые и серебряные монеты, процедил сквозь пальцы крупинки песка, и свернув из мокрой газеты кулек для семечек, высыпал их в него. Из кулька выполз речной муравей и, сплюнув сверху в желотисто-серебряную железь, выпрыгнул на песок и ушел в него сверху донизу. - Спасибо за бабулеты, дорогой, - сказала она. Правая половина подбородка покрылась вишневыми пятнами. Пролетавшие рядом молекулы воздуха захватили с них остатки женской слюны, но сглотнув сигаретную горечь, быстро переработались в отходы. Убрав с перископа постороннее, тело вновь погрузилось в сладостную дрему. Свежесухое и теплое воспоминание нахлынуло сразу и всем своим смыслом. Он вспомнил дождливый декабрьский вечер, когда разлагаясь протокольная норма положенного впихнула его с коллегой в продуктовый магазин с шелушащимся в пакете подарком для продавщицы Лизы. Он познакомился с ней на языковых курсах, где братья и сестры по языку безудержно разучивали ангельские скороговорки и неологизмы. Лизунья была чистой хохлушкой и вдобавок к этому конкурентному преимуществу безудержной хохотушкой. В ее приполненном теле гуляли волны смеха, выбрызгивая в окружавшее пространство короткие гейзеры. Из пухлых теплых ручонок капала накопившаяся сладость. В тот промозглый зимний вечер они выпили под служебной стойкой чикушку водки и закусили обжигающие душу глотки смело срезанными с хозяйского окорока ломтями розовой телятины, прикорнувшими на четвертованых осьмушках черного с тмином хлеба. Лизет смазливо хихикала и все ее тело было пропитано вагинальными соками. Умело сцеживая оные, он находил им достойные применения. Он еще раз прокрутил воспоминание и, не найдя в нем лишнего, приятно удовлетворился прошлым. - Ну че расселся, барин, - рубанул по уху голос уборщицы, - али покупай, али отваливай, - глаголила оная. Он приоткрыл правое веко и увидел Аннушку-полометчицу, женщину сорок двух лет от роду, со штампом о разводе в паспорте, одиннадцатилетним сыном-дебилом дома, и животной тоской по упругому мужскому телу. Расхлыстанные оконечности швабры уткнулись в хромовые концы лакированных туфель и, недолго думая облобызали их серой офисной жижей. Удовлетворенная содеяным Аннюта еще раз тыкнула для контроля палкой и выставила на показ шеренгу пожелтевших от курева зубьев. - Собираться пора, барин, - хмыкнула управляющая клиринговыми услугами, - закрываемся мы однако. Он окончательно открыл левое веко и, осознав создавшееся положение предложил ей провести эту ночь втроем. Не раздумывая она ответила согласием. В сочном аромате свежевыделанной бычьей кожи они провели эту ночь втроем: он, она и одинокий, пахнущий респектом диван.